Help us… No food, no doctor…[10]
Солдат, стоявший ближе всех к ней, нервно облизнул губы, поигрывая предохранителем своего автомата.
Щелк-щелк.
На предохранителе — снят с предохранителя.
Безопасный — опасный.
Капля пота скользнула вдоль ее позвоночника.
За ней еще одна.
— Ну, чего мы ждем, Нурмен?
Сухощавый советник посольства Глад вышел из автомобиля с другой стороны и тоже оказался у нее за спиной.
— Пресса ждет, надо начинать. Мы и так запаздываем.
Он протянул руку к ручке на задней двери, чтобы выпустить министра международной помощи, но Ребекка опередила его.
— Не трогай дверь! — прошипела она, придавив ладонью боковое стекло.
Советник посольства продолжал держаться за ручку дверцы, и пару секунд они стояли так, кидая друг на друга яростные взгляды. Затем Глад отпустил ручку, выпрямился и с оскорбленным видом стал перебирать пальцами узел на своем галстуке.
— Как долго ты планируешь стоять здесь, на жаре, Нурмен? — спросил он громко, в расчете на то, что министр услышит его через тонированное стекло. — Разве ты не понимаешь, что чем дольше мы тянем, тем больше эти люди заводятся? Они ждут нас — министра, понимаешь?
Да нет, она все прекрасно понимала, но что-то во всей этой ситуации было не так.
Вчера, проводя рекогносцировку местности, они смогли проехать на машине до самой администрации лагеря беженцев, где должно было проходить совещание. Но сегодня дорога внезапно оказалась перегорожена в нескольких сотнях метров от цели, хотя впереди виднелось множество машин.
Вести министра пешком сквозь разгоряченную толпу под охраной всего шести нервных солдат правительства — не самое разумное решение.
Кстати, почему их так мало? Вчера здесь кишели солдаты, бронированные машины, а в воздухе висел вертолет. Беженцы забились в свои убогие пластиковые палатки и носа не решались высунуть.
Но сегодня ситуация кардинально изменилась.
— Come on, let’s go! All is good, all is good![11] — кричал офицер и махал им рукой, чтобы они подошли к нему, в то время как двое его солдат неуклюже пытались отогнать самых напористых, напирающих на пластиковые ленты. Однако Ребекка все еще медлила. Гул толпы нарастал, однако ей казалось, что она по-прежнему слышит металлическое пощелкивание предохранителями на автоматах солдат.
Словно секундная стрелка, отсчитывающая последние секунды.
Щелк…
Щелк…
Щелк…
Она невольно положила руку на пистолет в кобуре на поясе.
— Мы должны идти, — визгливо произнес Глад, и она почувствовала в его голосе неожиданный страх.
Йоранссон и Мальмен переглянулись.
— Как ты намерена поступить, Нурмен?
Ее заместитель был прав — необходимо определиться.
Опасность?
Безопасность?
Прими решение, Нурмен!
Само собой, ей следовало бы открыть дверь и выпустить министра. Однако она по-прежнему не могла отделаться от чувства, что здесь что-то не так. И это «что-то» посерьезнее, чем взбудораженная толпа, перегороженная дорога или советник посольства, которому срочно нужно в туалет.
Резиновая рукоятка пистолета прилипла к пальцам.
Щелк…
Щелк…
Щелк…
И тут она увидела его — мужчину в толпе справа от себя. Внешне он был похож на всех остальных кричащих темнокожих людей вокруг. Высокий, в белой рубашке, темных шароварах-брюках и с повязкой на голове. Однако в его облике было нечто, выделявшее его из толпы.
Прежде всего он был совершенно спокоен. Он не кричал, не размахивал кулаками, не пытался привлечь к себе внимание.
Вместо этого он целеустремленно пробивался вперед, спокойно огибая своих товарищей по несчастью, неуклонно приближаясь к ограждению.
В руках мужчина держал какой-то предмет, и ей понадобилось несколько секунд, чтобы разглядеть, что это.
Полиэтиленовый пакет — ярко-желтый, блестящий, не успевший выгореть на солнце и помяться, как все прочие предметы здесь, в лагере беженцев.
Что делает этот новый и чистый предмет среди царящей вокруг чудовищной нищеты?
Прикрыв глаза от солнца левой рукой, Ребекка пыталась сфокусировать взгляд. Пакет поднимался и опускался в поле ее зрения: то скрывался за чьими-то ногами, то тут же снова появлялся в просвете между телами. Ярко-желтый, гладкий и совершенно чуждый в этой обстановке.
На долю секунды ей показалось, что она видит сквозь пластик очертания черного предмета на дне пакета.
И Ребекка приняла внезапное решение.
— По машинам! — прорычала она и бросила быстрый взгляд на двоих коллег, чтобы убедиться, что они восприняли ее приказ. — Немедленно по машинам, уезжаем! — крикнула она Мальмену, который, похоже, не расслышал ее команду за ревом толпы.
Сперва ее заместитель не отреагировал, потом коротко кивнул и подал рукой знак третьему автомобилю кортежа сдать назад и освободить им дорогу.
— Что ты делаешь, черт подери, Нурмен? — крикнул советник посольства, вцепившись в ее рукав. Она легко стряхнула с себя его руку.
— В машину, Глад, если ты не хочешь остаться здесь, — прошипела она, подавая знак своему шоферу готовиться к отступлению.
Глад продолжал что-то орать ей в ухо, но она не слышала его.
Мужчина с пакетом исчез, однако она была уверена, что он где-то рядом, в толпе, по-прежнему пробивается к ним.
«Ленд Крузер» позади них отъехал задним ходом на несколько метров, и Ребекка, не отрывая взгляда от толпы, заколотила рукой по крыше своей машины, подавая сигнал Модин сделать то же самое.
Их машина начала медленно двигаться назад по неровному дорожному покрытию.
Дверца машины была по-прежнему распахнута в ожидании того, что Ребекка запрыгнет внутрь.
Однако в ту же секунду, как кортеж двинулся назад, гул толпы перешел в гневный вой, и тонкие пластиковые ленты вокруг них разорвались под ее напором.
За пару секунд их автомобиль оказался окружен плотным кольцом. Чьи-то руки колотили по капоту и переднему стеклу, хватали Ребекку за одежду, пытаясь оторвать ее от открытой дверцы.
Она споткнулась, и на долю секунды ее охватила паника — ей показалось, что она сейчас упадет.
Пульс отчаянно стучал в висках, она пыталась вырваться, но нападающие наседали со всех сторон.
Руки хватали ее за пояс, тянулись к пистолету в ее полностью блокированной правой руке. Левой рукой она ударила кого-то в лицо, коленом — кого-то между ног, нанесла удар головой на голос, что-то кричавший ей в ухо, но нападавших было слишком много. В любую секунду она могла упасть — и на этом все бы закончилось.
Внезапно машина дернулась, и тяжелая дверь отбросила в сторону несколько нападающих, так что Ребекке удалось высвободить правую руку и вытащить пистолет.
Дуло в воздух, нажать на курок!
Оружие дернулось в ее руке — один раз, потом еще и еще, и гнев толпы вокруг сменился страхом и паникой. Внезапно она почувствовала, что свободна. Те, кто стоял ближе всего к ней, пытались спастись бегством, сталкиваясь с другими, по-прежнему напиравшими сзади. Крики смешивались с глухими ударами соударяющихся тел. Впереди послышались выстрелы. Короткие автоматные очереди, нацеленные, судя по всему, прямо в толпу. Пуля прогудела, как злобный шмель, всего в нескольких десятках сантиметров от головы Ребекки, но та даже не обратила на нее внимания. Модин нажала на педаль газа, и задние колеса, прокручивающиеся на неровной дороге, подняли такую пыль, что все поле зрения заволокло красным туманом.
Машина начала набирать скорость. Ребекка споткнулась, но в последнюю секунду ей все же удалось ухватиться за бешено раскачивающуюся дверцу машины. Ее пальцы все еще лежали на спусковом крючке, ствол пистолета был устремлен в небо.
Мужчина вынырнул прямо из облака пыли — метрах в шести-восьми от капота. Легко перепрыгивая через лежащие тела, он зигзагом пробирался среди разбегающихся в панике людей к их машине. Его правая рука почти достала из пакета предмет, который теперь был отчетливо виден.
Ребекка опустила пистолет, пытаясь прицелиться ему в ноги, но держать оружие неподвижно было невозможно. Машина прибавила скорость, подняла колесами еще больше красной пыли и вдруг наткнулась на капот второй машины кортежа. От этой неожиданной остановки дверца машины ударила Ребекку по подбородку, так что та снова чуть не упала. Несколько мгновений она видела перед собой лишь звездочки и красный туман.
Когда зрение прояснилось, он увидела дуло револьвера, направленное прямо на нее.
* * *
Она восседала на нем, как на быке во время родео.
Ее идеальные силиконовые груди синхронно подпрыгивали, в то время как она терлась своим выбритым низом живота о его лобковую кость. Одной рукой она держалась за изголовье кровати, второй вцепилась ему в волосы с такой силой, что он ощущал треск в корнях волос, когда она притягивала его к себе. Каблуки ее туфель оставляли на его бедрах глубокие болезненные следы.
